год 1988
страна США
слоган «A Lovers Story»
режиссер Филип Кауфман
сценарий Милан Кундера, Жан-Клод Карьер, Филип Кауфман
продюсер Бертил Олссон, Пол Заентц, Сол Зенц
оператор Свен Нюквист
композитор Марк Адлер
жанр мелодрама, драма
бюджет $17 000 000
В главных ролях:
Дэниэл Дэй-Льюис
Жюльет Бинош
Лена Улин
Дерек де Линт
Эрланд Юсефсон
Павел Ландовский
Дональд Моффет
Даниэль Ольбрыхский
Стеллан Скарсгард
Томаш Борковы
Про что:
«Невыносимая легкость бытия» — это любовный роман, который начался в дни пражских событий в 68-м году. Томаш, многообещающий молодой хирург, красивый парень и убежденный холостяк. Он принципиально не верит в настоящую любовь. Тем не менее он изредка встречается со своими давними любовницами, отказываясь, правда, оставаться у них на всю ночь.
Однако, в конце концов, вопреки своим принципам он женится на другой женщине — Терезе, продолжая притом встречаться со своей прежней любовью Сабиной, свободной от брачных обязательств.
Волнующая и чувственная история молодой женщины, влюбленной в человека, мечущегося между своей любовью к ней и своей неисправимой привычкой «гулять на сторону».
Эта американская картина, представляющая собой вариацию на темы романа чешского эмигранта Милана Кундеры, стала одной из популярных лент сезона 1988 года. Что было, пожалуй, связано не только с двадцатилетием тех трагических событий, когда в августе 1968 года в Прагу вошли танки стран Варшавского договора. Прежде всего, авторам фильма удалось (и в первую очередь это следует сказать о режиссёре Филипе Кауфмане) задеть «нерв времени», сделать рассказ в равной степени близким и привлекательным не для одних лишь чехов, но практически для зрителей многих стран и, что самое важное, для американцев, мало заботящихся о том, что не входит в сферу их «национальных интересов».
Конечно, можно было бы объяснить повышенное внимание к «Невыносимой лёгкости бытия» эротическим содержанием картины (вот и у нас она была впервые показана на Московском кинофестивале в рамках программы, посвящённой теме секса в кинематографе). Но, как и в случае с «политически криминальным» сюжетом, провокационная эротика, к счастью, не стала самоцелью (в отличие от последующей работы Кауфмана — «Генри и Джун» о писателе Генри Миллере, его жене и любовнице, писательнице Анаис Нин).
Постановщик «Невыносимой лёгкости бытия» вместе со своим соавтором сценария, французом Жан-Клодом Карьером, известным по плодотворному сотрудничеству с Луисом Бунюэлем, извлёк из большого романа Кундеры лишь основную сюжетную линию и разыграл её как бы в трёхчастной сонатной форме: анданте, скерцо и адажио. Молодой нейрохирург Томаш беззаботно проводит время в любовных приключениях, покоряя женщин — и рафинированных интеллектуалок типа художницы Сабины, и внешне простушек вроде провинциальной официантки Терезы. Он даже не подозревает о том, что вся жизнь резко изменится после пражских событий августа 1968 года.
В фильме частично проявилась типично американская страсть к мелодраматизации истории, показу значительных событий с точки зрения отдельных индивидуальностей, попавших в общественный водоворот. Тем не менее, режиссёру удалось передать главное, такое неуловимое и ускользающее — дух эпохи, «воздух времени», настроения «пражской весны». У Филипа Кауфмана, американца, были свои ассоциации, которые помогли ему воссоздать замечательное состояние свободы, раскрепощённости, «невыносимой лёгкости бытия» накануне вторжения войск в Прагу. Для него это — вариант того, что произошло в том же 1968 году в Париже или Беркли. Поэтому знаменательно, что снимая пражскую натуру в городе Лионе, Кауфман вместе с французским художником Пьером Гюфруа и шведским оператором Свеном Нюквистом смог прекрасно и узнаваемо (даже для чехов!) воспроизвести минувшее. И почти без зазора, видимого лишь профессионалам, совместил хронику «пражских событий» (были использованы кадры из документальной ленты «Пражская оратория» Яна Немеца) со стилизованным изображением снятых спустя двадцать лет сцен с участием вымышленных персонажей.
Постановщик сумел философски осмыслить время, воспроизвести на экране поток жизни, который несёт героев вместе с собой, не давая им опомниться, хотя бы разобраться в собственной судьбе. Они существуют с некой отрешённостью, словно находясь далеко-далеко от реальности, пока она не вмешивается жестоко и безжалостно в их жизнь, корёжа её и ломая, делая действительно «невыносимой» в уже изменившейся, потерявшей «лёгкость бытия» стране. Пожалуй, картина несколько «провисает» в третьей части, в «адажио» — после возвращения Терезы и Томаша из Женевы, куда они попытались сбежать. Но неожиданный и закономерный финал оправдывает затянутые эпизоды, которые знаменуют, по точному определению сценариста Карьера, «долгое сошествие к смерти». При помощи инверсии, перестановки сцен Кауфман добивается максимального эффекта: мы уже знаем из письма, полученного и прочитанного Сабиной в Америке, что Томаш и Тереза погибли, а они ещё веселятся на танцах в сельском трактирчике, едут домой, не зная, что «срок измерен», их жизни положен предел, и ничто не поможет, чтобы она «продлилась».
Глядя из 80-х годов на уходящие в небытие 60-е, Кауфман позволяет зримо ощутить, как приходит конец юношеским иллюзиям, светлым надеждам и призрачным мечтам тех, кто познал «невыносимую лёгкость бытия» в Чехословакии, встретил «прекрасный май» в Париже, был «беспечным ездоком» и наигрывал «пять лёгких пьес», странствуя бесцельно по дорогам Америки. Это время прошло, споткнувшись на бегу. Какая разница — как умереть: дорожная катастрофа в фильме Филипа Кауфмана намеренно случайна и нелепа. Смерть как вершительница судеб остаётся за кадром, будучи неперсонифицированной и непознанной силой — и от того ещё более неотвратимой. Эта эпоха была чревата гибелью, потому что неслась свободно и бездумно.