Ты никогда не прочтешь моих писем,
Я решил никогда не писать.
Что метать перед рылами бисер?
Что риторику в уши вливать?
Я, быть может, в потерянных мыслях
Их составлю, строка за строкой
О несуществующих смыслах.
Я правился, нынче иной!
Под окнами, ночью глубокой,
На самом последнем снегу
Промерзшей до нутра осокой
Черкну пару слов, убегу.
Но на белом поле бумажном
Чернилами-просом покрыть
Мне почестей нет и неважно.
Мне нечем твою колкость крыть.
Меняют свои русла реки,
Меняется стезя орбит.
В тебе же, больном человеке,
Все то же полымя горит.
И через открытые веки
Сжигает меня твой огонь.
Сжигается все и навеки.
Хладеют и взгляд, и ладонь.
Ты спросишь меня: в чем же дело?
В чем корень твоей тишины?
Каким словом-делом задела?
В чем мы с тобой вместе грешны?
Здесь нет никакого магизма,
Я не сотворял амулет.
Сгорели, любимая, письма
В пожаре, которого нет.
|