[Dr.Zhivago]

Чёрная желчь
- Ты что не спишь, а? Матери шестой десяток, а я вынуждена ночами не спать. Мучаешь ты! нас с отцом – шарахаешься, чайником и ложками гремишь. Никого покоя…
- Ой, отстань, мам, пожалуйста-а! – сказал Саша, строя противную мину.
- Всё от безделья у тебя. Все друзья твои только вышли на каникулы, а ты уже третий месяц ляжки тянешь, - причитала мать, и каждое её слово, как скрип пенопласта о кирпич, резало душу Саши, - мать больная, подохнет скоро. Как жить будешь-то?! Учиться ты! не хочешь, работать ты! не…
Молодой человек не в силах слушать, специально акцентируя свои движенья, делая их более резкими и грубыми, - надел шлёпки и рваную куртку, которая ему была мала, выбежал на улицу, хлопнув предварительно дверью.
На дворе стояла тёплая июльская ночь: трещали кузнечики, светил тоненький, еле видимый, полумесяц и небо украшали миллиарды звёзд.
Саша пошёл к оврагу, местечку, располагавшемуся недалеко от реки. Молодой человек был в плохом настроении – недоволен и капризен, потому веточки ежевики, дикой малины и крапивы, обжигая и режа его ноги, вызывали слёзы. Он с каждым метром всё более и более ненавидел мать, которая посмела испортить всё, что он сумел обдумать и решить за первую половину ночи. «Зачем, зачем она пришла?! Что хотела или могла она изменить?! Выгнала меня на улицу, чтобы я тут помучился. Знала, знала, что я уйду. Чёртова самолюбка!» - неслось в голове у семнадцатилетнего безусого юноши.
Придя на откос оврага, именно туда, куда и хотел попасть, он закурил и после второй затяжки стал осматриваться по сторонам.
Перед ним, вдали, виднелась равнина, настолько большая, насколько мог разглядеть глаз в сумерках, стами метрами ниже него самого текла река Ока, а по бокам плотным кольцом, разомкнутым, там, где начинался спуск к ручью, журчавшему на дне оврага, - серели берёзы. Дул тёплый, лёгкий ветер, растения мерно качались, каждое из них издавала свой, характерный ему одному принадлежащий, звук.
Саша следил за темнотой, скрипами, рогами берёз (толстыми двумя ветками на макушке) и боялся. Одиночество, неизвестность пугали его. «Что бы было, если вон там, в кустах, сидел кто-то? - спрашивал он сам себя и от этого ещё больше ёжился – как хочется домой в постель,.. но там мать, а настолько противно находиться с ней сейчас.»
Присев, он попытался сосредоточить взгляд на той точке, где не было деревьев, темноты. Этой точкой был чуть розовеющий горизонт. И по мере того как Саша концентрировал внимание, зрение - он стал понимать, что в кустах около него никого нет. Он до этого знал об этом, но не хотел верить. И чувство страха вытеснило сладкая возбуждённость, одиночество заменилось ощущением уединения, а ненависть к матери и к другим людям переросла в снисходительную улыбку.
«Зачем и для чего люди трудятся, работают, стараются? Для того чтобы результат их деятельности превратился в прах, а сами они через каких-то тридцать-сорок лет представляли продукт жизнедеятельности трупных организмов? Эти снобы, которые несут всякий бред и пытаются затесаться в наши умы или популисты, имеющие так называемую «свободу слова», и навязывающие стандартную, шаблонную систему ценностей – будут прахом перед временем, - думал Саша и ему так понравилась последняя мысль, что он присвистнул, - Что мне ваши святейшие компании «ЛУКОЙЛ», «Сбербанк», когда только один час остался до утра. И у меня есть только час, чтобы насладиться своей ничтожностью, уединённостью и восхититься величиной неизвестности, называемой мною темнотой. Да, да нет ничего в мире могущественней и прекрасней неизвестности, и так приятно ей поклониться и раствориться в ней».
Саша лёг, и, найдя прекрасной, перину из травы и земли – достал сигарету, прикурил, долго смотрел на огонёк и выпускаемый им дым. Согласившись с замечанием, что боль от глубокой затяжки – удовольствие, продолжил рассуждать: «Не понимаю я значение жизни, что вижу за окном. Да и как понять? Если то, что ты десятки лет строил, рушится в один день, в минуту, порою в секунду. И чаще всего происходит оное не по чьей-нибудь вине или по вине матери природы, а из-за тебя самого. Что стоит один раз не пойти так и туда, куда нужно было, и больше не иметь или не хотеть иметь возможность ТУДА попасть. И смысл возводить то, что хрупче хрустальной планочки шириной в материал для презерватива. Любить, ненавидеть, трудиться, терпеть… К чёрту! Я предпочитаю плавать на дне бочки (космос) и смотреть на то, как вы своими ручками работаете, толкая и отпихивая друг друга, чтобы сделать глоток воздуха, но, только схватив, опять окунаетесь в омут, т.к. вас уже тянут вниз за ноги, и другой рот просится наружу за свежей порцией кислорода. Пусть я проживу меньше чем вы, желающие жить, и, по вашему мнению, являюсь дегроидом и диблоидом – пусть, но вы никогда не будете ценить минуту, оставшуюся до рассвета, как я ценю. И мне плевать, что она вам безразлична!» Он улыбнулся.
Тем временем, солнце показало свой верхний край и осветило сухой лес. Саша взял в руки шлёпки и пошёл босиком домой.
Закурив в кровати последнюю за сегодня сигарету, он стал слушать разговор родителей, а так же те звуки, которыми сопровождались работы по огороду, и заснул.