Вот еще одна зарисовка из жизни римлян, которая современному человеку покажется и непонятной, и невероятной.

Римляне готовятся к битве с латинянами под Капуей. Консул Тит Манций, имея в виду, что латиняне почти неотличимы от римлян по языку, роду вооружения и боевым порядкам, во избежание ошибок строжайше запретил сходиться с врагом вне строя.

Случилось так, что среди предводителей турм (конных отрядов), высланных в разведку, оказывается и сын консула, именуемый так же, как его отец, т.е. Тит Манций. Подъехав к вражескому лагерю, турма стала на расстоянии броска дротика от боевых порядков латинян. Узнав римских всадников и приметив между ними сына консула, один из латинских вельмож, Гемин Месций говорит: "Римляне, не собираетесь ли вы воевать против латинов одной турмой? Что тогда будут делать консулы и два консульских войска?" "В срок явятся и они", - отвечает Манций. Гемин Месций, отделившись от своих, говорит: "Покуда не подошли войска, не хочешь ли ты, Манций, сойтись со мной, чтобы исход поединка показал, насколько латинский всадник превосходит римского?"

"Гнев ли подтолкнул храброго юношу или боялся он покрыть себя позором, отказавшись от поединка, или же вела его неодолимая сила рока, только, забыв об отчей власти и консульском приказе, он очертя голову кинулся в схватку, не слишком заботясь о том, победит ли он или будет побежден" (Тит Ливий. "История Рима").

Тит Манций побеждает в схватке. Сняв вражеские доспехи, он спешит в консульский лагерь, не ведая, что он заслужил - похвалу или кару. Сын кладет перед отцом доспехи сраженного латинского воина. Далее изложение римского историка Тита Ливия: "Консул, отвернувшись от сына, приказал трубить общий сбор. Когда собрались воины, он сказал: "Раз ты, Тит Манций, не почитая ни консульской власти, ни отчей, вопреки запрету, без приказа сразился с врагом и тем, в меру тебе доступного, подорвал в войсках послушание, на которой жиждется дисциплина, а меня поставил перед выбором - либо забыть о государстве, либо о себе и своих близких, то пусть мы лучше будем наказаны за наш проступок, чем государство станет дорогой ценой искупать наши прегрешения! Послужит это юношеству печальным уроком, поучительным на будущее! Ты дорог мне, как природный сын, дорога и твоя доблесть, даже обманутая пустым признаком чести! Но, коль надо либо твоей смертью скрепить священную власть консулов на войне, либо навсегда ее подорвать, оставив тебя безнаказанным, то ты, если подлинно нашей ты крови, не откажешься понести кару и тем восстановить воинское послушание, павшее по твоей вине! Ступай, ликтор, привяжи его к столбу!"

Услышав столь жестокий приказ, все замерли, словно топор был занесен у каждого над его собственной головой, и молчали скорее от ужаса, чем из самообладания. Но когда из разрубленной шеи хлынула кровь, все стоявшие, дотоле как бы потерявшие дар речи, словно очнулись от чар и дали волю жалости, слезам и проклятиям…"

Тит Ливий оправдывает приказ консула, как жестокую, но вынужденную и необходимую меру.

"И все-таки, столь жестокая кара сделала войско более послушным вождю. Везде тщательней стали справлять сторожевую и дозорную службу и менять часовых, а в решающей битве, когда сошлись лицом к лицу с неприятелем, суровость Манция тоже оказалась на пользу" (Тит Ливий. "История Рима").
*********************
Еще одна зарисовка о том, что называлось римскими нравами. В 458 году до н.э. войска эквов и сабинян окружили римлян. Сенат решил назначить диктатором Луция Квинкция Цинцинната. Это заслуженный воин, но человек скромного достатка и в тот момент не у дел. Вот как описывает Тит Ливий момент приглашения диктатора в Рим для спасения отечества: "Об этом полезно послушать тем, кто уважает в человеке только богатство и полагает, что честь и доблесть ничего не стоят, если они не приносят ему сокровищ. Последняя надежда Рима - Цинциннат владел за Тибром участком земли. Копал он канаву или пахал - мы не знаем. Только точно известно, что послы застали его за обработкой земли. В ответ на просьбу нарядиться в тогу, чтобы выслушать послание сената, Луций Квинкций велел жене Рацилии скорей принести тогу из их лачуги. Когда он, отеревши пыль и пот, оделся и вышел к послам, те радостно приветствовали его как диктатора и, описав в каком страхе пребывают воины, призвали в Рим". Явившись в город, диктатор собирает новое войско и ведет его на выручку окруженным. Ночное сражение. Враги, оказавшиеся между двух огней, разгромлены. Цинциннат с трофеями возвращается в Рим и через 16 дней после своего назначения слагает диктаторские полномочия, чтобы вернуться на свое поле.